пятница, 1 сентября 2017 г.

ГИБЕЛЬ БОГОВ НАТУРАЛИЗМА Часть 18. Миф как образ прабытия



 
Если к восемнадцатому веку мифом считалось всё, что выходило за границы реального – выдумки, вымыслы, то современное наука трактует древний миф как примитивную форму общественного сознания. Но и сейчас наиболее характерными чертами первобытной формы мышления считается фантастическое изображение действительности, наивное очеловечивание окружающей природы. Все современные характеристики мифологического сознания подчёркивают его иллюзорность в сравнении с реалистичностью научного подхода.
«Диффузность, нерасчленённость первобытного мышления проявилась в неотчётливом разделении в мифологическом мышлении субъекта и объекта, предмета и знака, вещи и слова, существа и его имени, вещи и её атрибутов, единичного и множественного, пространственных и временных отношений, начала и принципа, то есть происхождения и сущности. Мифологическое мышление оперирует, как правило, конкретным и персональным, манипулирует внешними вторичными чувственными качествами предметов; объекты сближаются по вторичным чувственным качествам, по смежности в пространстве и во времени. То, что в научном анализе выступает как сходство, в мифологическом объяснении выглядит как тождество… Для мифа весьма характерна замена причинно-следственных связей прецедентом происхождение предмета выдаётся за его сущность (генетизм мифа). Научному принципу объяснения противопоставляется в мифологии “начало” во времени… Содержание мифа мыслится первобытным сознанием вполне реальным (более того, в силу “парадигматического” характера мифа как “высшая реальность”)… Неспособность провести различие между естественным и сверхъестественным, безразличие к противоречию, слабое развитие абстрактных понятий, чувственно-конкретный характер, метафоричность, эмоциональность» («Мифы народов мира», Предисловие).
«Если научное обобщение строится на основе логической иерархии от конкретного к абстрактному и от причин к следствиям, то мифологическое оперирует конкретным и персональным, использованным в качестве знака, так что иерархии причин и следствий соответствует гипостазирование, иерархия мифологических существ, имеющая семантически-ценностное значение» («Философский энциклопедический словарь», ст. «Мифология»). Тем не менее, эта «своеобразная система фантастических представлений об окружающей человека природной и социальной действительности» была единственной системой жизненной ориентации людей древности: «Мифы составляют как бы священное духовное сокровище племени. Они связаны с заветными племенными традициями, утверждают принятую в данном обществе систему ценностей, поддерживают и санкционируют определённые нормы поведения» («Мифы народов мира»). Парадокс заключается в том, что эти фантастические представления и, как следствие из них, иллюзорные жизненные установки не помешали человеческой цивилизации развиваться вполне «прогрессивно», вплоть до нас – научно умудрённых. Получается, что все достижения человечества основаны на первоначальных тотальных заблуждениях.
Строго говоря, научные определения древней мифологии некорректны. Во-первых, потому что формулируются только через сравнение с так называемым научным мышлением, что резко ограничивает рассмотрение предмета самого по себе, в нём акцентируются вторичные и не замечаются наиболее существенные свойства. То, что через призму научного подхода представляется в мифологии недостатком, негативом, может оказаться наиболее важным, положительным – и в рамках мифологии, и для человеческой культуры в целом. Кроме того, научное мышление это не более чем форма современного мифотворчества. Отбор мировоззренческих постулатов науки мотивировался во многом историческими аффектами, коллективным бессознательным, преисполнен гипостазирования – приписывания отвлечённым понятиям самостоятельного существования, рассмотрения общих свойств, отношений и качеств как самостоятельно существующих объектов («мир автомат», «вселенная заведённые часы», «знание сила», «критерий познания позитивный опыт, то есть эмпирически данное, фактическое, несомненное»).
Но более всего современные определения древней мифологии имеют отношения к мифам ХХ века, произошла подмена предмета – природу современного мифотворчества отождествили с ранней мифологичностью. Древнее мифологическое сознание характеризуется через отсутствие в нём научности («Научный принцип объяснения заменялся в мифе тотальным генетизмом и этиологизмом: объяснение вещи и мира в целом сводилось к рассказу о происхождении и творении» – «Философский энциклопедический словарь»), которой и не могло там быть, поскольку её не было вовсе. Другое дело мифотворчество внутри научно-технической цивилизации. Современные мифы действительно создаются как реакция на натуралистическую рационалистическую мифологию науки: как восстание бессознательного и мистического на засилье рациональности и натурализма, как вытеснение и сублимация искаженной сексуальности, как Эдипов комплекс отцеубийства (грех тотального попрания современной цивилизацией Миротворящего Начала), как искажение ориентации либидо – потока витально-психической энергии. Изначальный древний миф сакрален, наука же профанна, миф – универсален, наука – частична и частна, миф синтетичен, наука – аналитична и дискретна, миф несёт архетипы бытия (первоосновы мироздания и фундаментальные структуры психики по К. Юнгу), наука же изображает бледные фрагменты мировой картины. «Научное» мифотворческое сознание воспринимает мифические фантазмы за реальность, относится к собственным мифам как к высшей парадигме и диктующей инстанции, оно неспособно провести различие между естественным и сверхъестественным, безразлично к противоречию, в нём слабо развиты абстрактные понятия, нередко превалирует чувственно-конкретный характер, метафоричность, эмоциональность…  Современный миф это сакрализованная условность, компенсирующая недостаточность в потребительской цивилизации подлинной мистического начала, это искажённый или ложный ответ на архетипический запрос бессознательного. Спектр мифических условностей в наш прагматический век очень широк: от безобидной сакрализации светских праздников, государственного гимна и флага, до глобальных идеологических маний (коммунизм, нацизм, постмодернизм) и тоталитарных религиозных сект.

Итак, древний миф – это нечто совершенно иное, чем современная мифология, это что-то другое, нежели фантазии по этому поводу современной науки. Считается, что «предпосылками мифологической “логики” служили неспособность человека выделить себя из окружающей среды и нерасчленённость мифологического мышления, не отделившегося от эмоциональной, аффективной сферы» («Философский энциклопедический словарь», ст. «Мифология»). Может быть, так называемая нерасчленённость мышления свидетельствует о духовной цельности акта познания и самопознания? А за тем, в том, в чём современное сознание видит неспособность человека выделить себя из окружающей среды, скрывается метафизический феномен начала истории, начала вселенского воплощения сонма человеческих душ, когда душа живущего ещё не вполне вошла в его тело, а большой «частью» соединена с природными формами. Древняя мифология это форма выражения транссознания древнего человека и, вместе с тем, его самоосознание собственной экзистенциальной ситуации.
Те­ма во­пло­ще­ния – са­мая древ­няя в ми­фо­ло­гии, ибо с не­го на­ча­лась ми­ро­вая ис­то­рия. Под­нять её и по­нять мож­но толь­ко апел­ли­руя к пер­во­на­чаль­но­му че­ло­ве­че­ско­му зна­нию – к ми­фу. Со­стоя­ние че­ло­ве­че­ст­ва, в ко­то­ром фор­ми­ро­ва­лась ми­фо­ло­ги­че­ская кар­ти­на, про­ти­во­ре­чи­во. С од­ной сто­ро­ны, че­ло­веческие души толь­ко на­чи­нают ис­то­ри­че­ский путь в ми­ро­вой пло­ти, и в этом смыс­ле они бли­же к пра­бы­тию, к на­ча­лу, бо­лее чем ко­гда-ли­бо. Ещё све­жи и силь­ны ощу­ще­ния до­мир­но­го, дои­сто­ри­че­ско­го.
С дру­гой сто­ро­ны, че­ло­ве­че­ст­во ду­хов, по­гру­жаясь в безд­ну ма­те­рии, ог­лу­ше­но хао­ти­че­ски­ми бу­ря­ми и ско­ва­но кос­но­стью ма­те­рии. Вхо­ж­де­ние из веч­но­сти во вре­мен­ность ог­ра­ни­чи­ва­ет соз­на­ние. Че­ло­ве­че­ский дух во мно­гом те­ря­ет­ся и за­бы­ва­ет се­бя. Из­на­чаль­ная двой­ст­вен­ность бы­тия че­ло­ве­ка в ми­ре и от­ра­же­на в пер­вич­ных, ар­хаи­че­ских ми­фах. Это са­мые древ­ние и наи­бо­лее аде­к­ват­ные фор­мы па­мя­ти о до­ми­ро­вом бы­тии. Вместе с тем, эти вос­по­ми­на­ния не­из­беж­но ис­ка­же­ны той эк­зи­стен­ци­аль­ной си­туа­ци­ей, в ко­то­рой ока­зал­ся их соз­да­тель.
Души первобытных лю­дей пер­вы­ми во­шли в ми­ро­вую плоть в соб­ст­вен­но че­ло­ве­че­ском об­ли­ке. При этом воплощается только «часть» души, которая при этом рас­ще­п­ля­ет­ся и частию рас­сы­па­ет­ся по кос­ми­че­ской пло­ти. По­те­рян­ный, рас­те­ряв­ший­ся и во мно­гом за­быв­ший­ся посланник не­бес впер­вые об­во­дит взгля­дом ок­ру­жаю­щий, пу­гаю­ще не­из­вест­ный мир. Он пы­та­ет­ся по­нять его, что и вы­ра­жа­ет­ся в так на­зы­вае­мом на­ив­ном соз­на­нии. Че­ло­век му­чи­тель­но ста­ра­ет­ся вспом­нить со­бы­тия, пред­ше­ст­во­вав­шие его по­яв­ле­нию на зем­ле. Он пы­та­ет­ся вспом­нить се­бя, вос­ста­но­вить един­ст­во ду­ши, рас­колотой во­пло­ще­ни­ем, со­брать соз­на­ние, ра­зо­рван­ное хао­сом, вы­свет­лить ра­зум, за­тем­нён­ный пло­тью.
Древние ми­фы и от­ра­жа­ют на­ча­ло ду­хов­но­го со­би­ра­ния че­ло­ве­ка. Миф сла­га­ет­ся в ре­зуль­та­те ли­це­зре­ния древ­ней­шим че­ло­ве­ком при­ро­ды и са­мо­го се­бя в слож­ней­шей эк­зи­стен­ци­аль­ной си­туа­ции на­ча­ла че­ло­ве­че­ской ис­то­рии. Ми­фо­ло­ги­че­ский об­раз соз­даёт­ся из ис­то­ри­че­ско­го ма­те­риа­ла, но в природные образы об­ле­ка­ет­ся метафизическое со­дер­жа­ние. Пре­дель­но на­ту­ра­ли­сти­че­ский язык ми­фа по­ве­ст­ву­ет о сверх­на­ту­раль­ном. «Язык духовного опыта символический и мифологический, говорящий о событиях, о встречах, о судьбе. Без заставных категорий и субстанций» (Н.А. Бердяев).
Соз­да­тель ми­фов – не по­те­рян­ная смерт­ная пес­чин­ка, а вре­мен­но по­те­ряв­ший­ся веч­ный дух. Под­ви­га­ли ми­фо­твор­че­скую фан­та­зию не толь­ко ис­пуг и за­ви­си­мость от при­род­ных яв­ле­ний, но и по­пыт­ки са­мо­осоз­на­ния. Таким образом, мифология отражает историю странствий человеческих душ в космической материи. Поэтому Платон в диалоге «Федр» призывал искать в мифах прежде всего «частицу себя».
Древ­ний миф отражает и боль­шую, чем в бу­ду­щем, не­раз­рыв­ность че­ло­ве­ка и при­ро­ды. Но несколько в ином смыс­ле, чем при­ня­то счи­тать. Пер­вые лю­ди бо­лее по­гру­же­ны в ми­ро­вую ма­те­рию по­то­му, что они со­вер­ши­ли пер­вый шаг во­пло­ще­ния че­ло­ве­че­ст­ва. Древ­ний че­ло­век не толь­ко по­ра­бо­щён при­род­ны­ми сти­хия­ми, но и мис­ти­че­ски свя­зан с ма­те­ри­ей, что и ска­зы­ва­лось в его от­но­ше­ни­ях с при­ро­дой.
Но ещё бо­лее, и в пер­вую оче­редь, от­ра­жа­ет древ­ний миф свя­зан­ность че­ло­ве­ка с над­при­род­ным, сверх­кос­ми­че­ским. Ми­фо­твор­че­ская фан­та­зия по­гру­жа­ет­ся в глу­би­ну че­ло­ве­че­ско­го ду­ха, в том его со­стоя­нии, в ко­то­ром че­ло­век на­хо­дит­ся в кон­крет­ный ис­то­ри­че­ский мо­мент, и пы­та­ет­ся, да­лее, вый­ти в веч­ные сфе­ры. Этот путь и его итог и фик­си­ру­ет миф, но ло­ги­че­ски не впол­не по­сле­до­ва­тель­но.
Та­ким об­ра­зом, миф создаётся в ре­зуль­та­те ос­мыс­ле­ния слож­ней­ше­го эк­зи­стен­ци­аль­но­го со­стоя­ния, в ко­то­ром ока­зал­ся древ­ний че­ло­век. В от­но­ше­нии к древ­ней­шим пред­кам необходимо от­бро­сить снис­хо­ди­тель­ность ци­ви­ли­зо­ван­ных «муд­ре­цов» к «не­до­раз­ви­тым ди­ка­рям». В пла­не веч­но­сти ду­ши древнего и современного человека рав­ны в из­на­чаль­ном дос­то­ин­ст­ве, раз­ли­ча­ет их раз­ность зем­ных мис­сий. Об­щать­ся и по­нять друг дру­га и об­щее де­ло мы долж­ны, ис­хо­дя из об­ще­го не­бес­но­го пред­ста­ви­тель­ст­ва.
Пер­вые лю­ди бы­ли бли­же, чем мы, к на­ча­лу бы­тия, и в этом смыс­ле к ис­точ­ни­ку муд­ро­сти и к Са­мо­му Твор­цу. Но они же бы­ли бо­лее чем всё по­сле­дую­щее че­ло­ве­че­ст­во, по­гру­же­ны в не­про­свет­лён­ный ха­ос и ог­лу­ше­ны им. Всё это и вы­ра­же­но в древ­ней ми­фо­ло­гии тем, что дос­то­вер­ное зна­ние о пра­бы­тии и на­чаль­ных со­бы­ти­ях бы­тия свер­ну­то, как се­мя, и обер­ну­то, как ко­кон, в пе­ле­ны на­ту­ра­ли­сти­че­ских об­ра­зов. Это глу­бин­ное зер­но и яв­ля­ет­ся надысторическим со­дер­жа­ни­ем и смыс­лом ми­фа. Раз­ви­тие ми­фо­твор­че­ско­го соз­на­ния оз­на­ча­ет про­рас­та­ние се­мян из­на­чаль­но­го зна­ния и ос­во­бо­ж­де­ние от стес­няю­щих его на­ту­ра­ли­сти­че­ских форм.
По ме­ре раз­ви­тия ду­хов­ной куль­ту­ры че­ло­ве­че­ст­ва яр­че све­ти­ло его ра­зу­му се­мя древ­не­го зна­ния и вскры­вал­ся смысл куль­ту­ры. Но­вый ис­то­ри­че­ский опыт про­яс­нял древ­нее зна­ние, ми­фы ста­но­вят­ся всё более ду­хов­ны­ми и ме­нее на­ту­ра­ли­сти­че­ски­ми. Кри­стал­лиз­ующееся внут­рен­нее со­дер­жа­ние ми­фов по­сте­пен­но от­кры­ва­ет ис­тин­ную на­прав­лен­ность ми­фо­твор­че­ско­го взо­ра и об­на­жа­ет его ос­нов­ной ин­те­рес. Чем культурнее ста­но­вит­ся миф со вре­ме­нем, тем боль­ше ос­во­бо­ж­да­ет­ся он от ис­то­ри­че­ских на­ту­ра­ли­сти­че­ских форм, и вни­ма­ние его со­сре­до­та­чи­ва­ет­ся на на­ча­ле бы­тия и на том, что ему пред­ше­ст­во­ва­ло. В этом, сво­его ро­да, об­рат­ная пер­спек­ти­ва ми­фо­ло­гии.
Со­дер­жа­ние же ми­фов в ис­то­рии ста­но­вит­ся всё более тео­ан­тро­по­цен­три­че­ским (бо­го­че­ло­ве­ко­цен­три­че­ским). В из­на­чаль­но смут­ных об­раз­ах по­сте­пен­но вы­де­ля­ют­ся два твор­че­ских по­лю­са бы­тия: Бог и че­ло­век. По­сте­пен­но же рас­тво­ря­ет­ся опо­сред­ст­вую­щая ие­рар­хия су­ществ, и в мифах бо­го­по­доб­ный че­ло­век-творец не­по­сред­ст­вен­но пред­ста­ет пе­ред со­тво­рив­шим его Бо­гом. В позд­них ми­фах об­на­жа­ет­ся со­юз Лич­но­го Бо­га с лич­но­стью че­ло­ве­ка. Не все ми­фо­ло­гии дос­ти­га­ют это­го пре­де­ла, но ин­тен­ция – внут­рен­няя на­прав­лен­ность всех их уст­рем­ле­на к не­му.

Ре­шаю­щим эта­пом в ми­фо­твор­че­ст­ве ока­зы­ва­ет­ся ис­то­ри­че­ский мо­мент за­пи­си уст­ных ска­за­ний. Это не бы­ло фор­маль­ным фик­си­ро­ва­ни­ем то­го, что пе­ре­да­ва­лось изу­ст­но. И на­ро­ж­де­ние пись­мен­но­сти, и по­треб­но­сть за­писать древ­ние пре­да­ния выявляли ду­хов­ное на­пря­же­ние, в ко­то­ром за­но­во пе­ре­плав­ля­лось со­дер­жа­ние ми­фов. Древ­ний пи­са­тель не толь­ко ана­ли­зи­ру­ет, срав­ни­ва­ет и от­би­ра­ет уст­ные ска­за­ния, но и уг­луб­ля­ет­ся в их смысл. В его душе про­рас­та­ет зер­но древ­не­го зна­ния, ко­то­рое со­хра­не­но и при­не­се­но уст­ным пре­да­ни­ем. Буд­то пред­ше­ст­вую­щие ми­фы не­сут ге­ни­аль­но­му тол­ко­ва­те­лю не­кий из­на­чаль­ный шифр и од­но­вре­мен­но код к не­му.
Та­ким ре­шаю­щим эта­пом бы­ло пись­мен­ное оформ­ле­ние кни­ги Бы­тия Биб­лии. Из­вест­но, что Пя­ти­кни­жие Мои­сее­во бы­ло наи­бо­лее древ­ним уст­ным пре­да­ни­ем, хотя за­пи­са­но оно срав­ни­тель­но позд­но, во вся­ком случае, по­сле боль­шин­ст­ва книг про­ро­ков. Здесь и сра­бо­та­ла об­рат­ная пер­спек­ти­ва ми­фо­ло­ги­че­ско­го твор­че­ст­ва. Это уст­ное пре­да­ние бы­ло пись­мен­но за­фик­си­ро­ва­но в мо­мент ду­хов­но­го подъ­ё­ма на­ро­да, что вскры­ло в ска­за­нии та­кие смыс­лы, по срав­не­нию с ко­то­ры­ми па­рал­лель­ные ми­фы дру­гих на­ро­дов вы­гля­дят на­ив­ным ле­пе­том. Бог вёл на­род Из­раи­ля не толь­ко по про­стран­ст­вам ара­вий­ских пус­тынь, но и от­кры­вал пе­ред ним но­вые ду­хов­ные го­ри­зон­ты.
В пись­мен­но­сти иу­да­из­ма ми­фо­ло­гия дос­ти­га­ет наи­боль­ше­го ос­мыс­ле­ния и всё более ста­но­вит­ся От­кро­ве­ни­ем. Тем не ме­нее, это ещё и миф, так как на­бух­шее зер­но зна­ния не ос­во­бо­ж­де­но от на­ту­ра­ли­сти­че­ских форм. В Ветхом За­ве­те, как ни­где, ду­хов­ные смыс­лы пе­ре­пле­те­ны с ис­то­ри­че­ской по­все­днев­но­стью, за­тем­не­ны ею, но и вы­ра­же­ны че­рез неё.
Ми­фо­ло­ги­че­ское соз­на­ние пре­об­ра­жа­ет­ся в Но­во­за­вет­ном От­кро­ве­нии. В све­те Бла­го­вес­тия Во­че­ло­ве­чив­ше­го­ся Бо­га вскры­ва­ет­ся и об­рат­ная пер­спек­ти­ва Ста­ро­за­вет­но­го Пре­да­ния, и про­ви­ден­ци­аль­ный смысл его. На­ту­ра­ли­сти­че­ские пе­ле­ны опа­ли, зер­но зна­ния про­рос­ло, и нам от­кры­лась ис­ти­на о при­го­тов­ле­нии ми­ра к при­ше­ст­вию Бо­го­че­ло­ве­ка. Че­рез от­кро­ве­ние, а не че­рез фи­ло­со­фию и нау­ку, ми­фо­ло­гия пре­вра­ща­ет­ся в ис­тин­ное зна­ние.
То, что про­изош­ло с Бо­го­че­ло­ве­ком ис­то­ри­че­ски еди­но­крат­но, рас­тя­ги­ва­ет­ся для че­ло­ве­че­ст­ва на ве­ка и скла­ды­ва­ет­ся в ис­то­рию про­рас­та­ния но­вых зё­рен зна­ния – хри­сти­ан­ских. По ме­ре то­го как хри­сти­ан­ское че­ло­ве­че­ст­во че­рез тра­ги­че­ский опыт ис­то­рии от­кры­ва­ет для се­бя ис­ти­ну о пре­об­ра­же­нии бы­тия, всё более рас­кры­ва­ет­ся смысл ар­хаи­че­ских – наи­бо­лее ран­них ми­фов. Ми­фы аде­к­ват­но мо­гут быть ис­тол­ко­ва­ны толь­ко в све­те хри­сти­ан­ско­го от­кро­ве­ния. Это древ­нее зна­ние по­зво­ля­ет осоз­нать путь, прой­ден­ный че­ло­ве­че­ст­вом, и его на­ча­ло.

Без об­ре­те­ния ме­таи­сто­ри­че­ской – надысторической па­мя­ти нам не по­нять ни на­стоя­ще­го, ни гря­ду­ще­го, и без это­го ос­та­нет­ся со­кры­тым на­ше все­лен­ское на­зна­че­ние.

Комментариев нет:

Отправить комментарий